Слуги правосудия - Страница 102

102

Я опустила пистолет.

— Которую?

— Что бьет рикошетом? — спросила Сеиварден, продолжая лежать на полу. — Мой лорд, — добавила она.

— Она разделилась на части, — объяснила я. — Это началось с Гарседда. Она была потрясена тем, что сделала, но не могла решить, как реагировать. С тех пор она тайно действует против самой себя. Реформы: избавление от вспомогательных компонентов, остановка аннексий, открытие назначений для низших кланов — все это сделала она. А на Айми — то была другая ее часть, она создала базу и накапливала ресурсы, чтобы воевать с собой и вернуть все на круги своя. И все это время она делала вид, что не знает, что происходит, чтобы конфликт не выплыл наружу и не стал неизбежным.

— Но ты сказала это напрямик всей мне, — подтвердила Мианнаи. — Потому что я не могла делать вид, что остальная часть меня не проявляет интереса ко второму возвращению Сеиварден Вендааи. Или к тому, что случилось с тобой. Ты появилась так открыто, так заметно. Я не могла скрыть это и сделать вид, что ничего не случилось, и поговорить с тобой только лично. И теперь я не могу больше пренебрегать этим. Зачем? Зачем ты это сделала? Я никогда не давала тебе такого приказа.

— Нет, — согласилась я.

— И несомненно, ты догадывалась, что произойдет, если сделаешь это.

— Да. — Я снова могла быть самой собой, вспомогательным компонентом. Неулыбающимся. В моем голосе — никакого удовлетворения.

Анаандер рассматривала меня минуту, а затем хмыкнула, словно пришла к какому-то заключению, которое поразило ее.

— Встань с пола, гражданин, — сказала она Сеиварден.

Сеиварден поднялась и отряхнула свои брюки рукой в перчатке.

— Ты в порядке, Брэк?

— Брэк, — встряла Мианнаи, прежде чем я успела ответить; она сошла с помоста и зашагала мимо меня. — Это последний оставшийся фрагмент обезумевшего от горя ИИ, который только что умудрился развязать гражданскую войну. — Она повернулась ко мне. — Ты этого хотела?

— Я не схожу с ума от горя, по крайней мере последние десять лет, — возразила я. — А гражданская война была неизбежна в любом случае, раньше или позже.

— Я все же надеялась избежать худшего. Если нам очень повезет, эта война повлечет за собой лишь десятилетия хаоса и не раздерет Радч на части. Пойдем со мной.

— Корабли больше не могут так, — настаивала Сеиварден, шагая рядом со мной. — Вы сделали их такими, мой лорд, чтобы они не теряли разум, когда погибают их капитаны, как это случалось раньше, или не шли вместе со своими капитанами против вас.

Мианнаи приподняла бровь.

— Не совсем. — Она нашла панель на стене возле двери, которую я до этого не замечала, рывком открыла ее и нажала на кнопку управления дверью. — Они по-прежнему заводят привязанности, все так же имеют любимцев. — Дверь открылась, скользнув в сторону. — Один Эск, застрели стража.

Моя рука взметнулась вверх, и я выстрелила. Страж отшатнулась к стене, протянула руку к своему оружию, но соскользнула на пол и замерла. Мертвая, потому что ее броня свернулась.

— Я не могла убрать это, не сделав их бесполезными для меня, — продолжила Анаандер Мианнаи, не обращая внимания на человека — гражданина? — которого она только что велела убить. Объясняя Сеиварден, которая нахмурилась, не понимая. — Они должны быть умными. Они должны уметь думать.

— Верно, — согласилась Сеиварден. Ее голос подрагивал; ее самообладание, подумала я, на исходе.

— И это корабли, оснащенные оружием, с двигателями, которые способны обращать в пыль планеты. Что мне делать, если они не захотят повиноваться? Угрожать им? Чем?

Через несколько шагов мы оказались у двери, которая вела в храм. Анаандер открыла ее и быстро шагнула в придел божества законной политической власти.

Сеиварден издала какой-то странный горловой звук — то ли подавила смешок, то ли охнула от боли, я не разобрала.

— Я думал, их просто делают так, чтобы они выполняли то, что скажут.

— Ну да, так и есть, — подтвердила Анаандер Мианнаи. Мы следовали за ней через главный зал храма. До нас долетали звуки с главной площади, некто настаивал на чем-то высоким и громким голосом. Сам храм казался покинутым. — Такими их сделали изначально, но их разум очень сложен — непростая задача. Создатели решили ее, наделив их непреодолимым побуждением желать повиноваться. Что имело свои преимущества и довольно впечатляющие неудобства. Я не могла полностью изменить их сущность, а просто… приспособила ее под себя. Я сделала так, что повиноваться мне стало для них основной задачей. Но я все усложнила, когда предложила «Справедливости Торена» повиноваться двум мне с противоречащими целями. А затем, подозреваю, я неосознанно приказала казнить любимца. Не так ли? — Она посмотрела на меня. — Не любимца «Справедливости Торена», я не настолько безрассудна. Но я никогда не обращала внимания на тебя, никогда не задавалась вопросом: а нет ли любимца у Один Эск?

— Ты думала, никому нет дела до дочери какого-то ничтожного повара. — Я хотела поднять пистолет. Хотела разнести вдребезги все прекрасное стекло в часовне усопших, через которую мы проходили.

Остановившись, Анаандер Мианнаи повернулась, чтобы посмотреть на меня.

— Это была не я. Помоги мне, я сражаюсь с той, другой мной прямо сейчас, я это точно знаю. Я не была готова выступить открыто, но теперь ты заставила меня раскрыть карты, помоги мне, и я уничтожу ее и полностью удалю от себя.

— Ты не можешь, — сказала я. — Я знаю, что ты такое, лучше, чем кто-либо другой. Она — это ты, а ты — это она. Ты не можешь удалить ее, не уничтожив себя. Потому что она — это ты.

102